Уже предшественники Гегеля приближались к этой диалектике, характеризуя отношение свободы и необходимости как отношение в деятельности человека сосуществующих противоположностей: акта детерминированного и акта спонтанного. Сравнительно со своими предшественниками Гегель направляет эту диалектику по новому пути. Для Спинозы, Канта и Фихте необходимость имеет значение непреложной реальности. Для них воззрение детерминизма - прямой результат уточняющегося изучения природы. Чем больше углубляется человек в познание природы, тем более реальной и тем более непререкаемой становится для его сознания властвующая над природой необходимость. Свобода ничего не изменяет в необходимости, именно как в необходимости, ничем не нарушает и не может нарушить железный поток детерминации, распространяющийся на весь физический и весь психический мир. Свобода не становится на место необходимости: она - та же необходимость, только ставшая прозрачной для самой себя. Так понимает свободу Фихте. Или же она - противоположность необходимости, но ее источник - не самый чувственный мир необходимости и причинности, а стоящий над ним мир сверхчувственный, ноуменальный. Полагая начало свободной причинности, этот мир не ограничивает необходимости в ее собственной сфере: подчиненный форме времени, порядок событий в эмпирическом мире остается, как прежде, строго детерминированным. Так представляет отношение свободы к необходимости Кант. В обоих случаях нет речи о генезисе свободы из необходимости: как противоположности, необходимость и свобода только сосуществуют.

У Гегеля идея их сосуществования переходит в идею генезиса. Свобода становиться в развитии мира. Мир есть история духа, и в этой истории свободе предстоит одержать победу над необходимостью. Свобода и необходимость - не стороны действительности, но скорее ступени ее развития. Детерминизм, резко обострившийся у предшественников Гегеля под влиянием механицизма, смягчается. Если у стоиков настоящим героем процесса жизни была не свобода, а необходимость, то у Гегеля, наоборот, истинный герой истории - свобода.

В результате изменяется понимание как необходимости, так и свободы. Один и тот же дух лежит в основе свободы и в основе необходимости. Но этот дух в случае необходимости находится на низшей ступени своего развития. Это - ступень, когда разум не возвышается еще над познанием бытия конечного и единичного. Об этом Гегель говорит в 'Феноменологии духа': необходимость, судьба есть 'как раз то, о чем не умеют сказать, что оно делает, каковы его определенные законы и положительное содержание' (IV, 194). Оно - само абсолютное, или чистое понятие, созерцаемое как бытие, соотношение простое и пустое, но непреодолимое и нерушимое, предметом которого может быть только 'ничто' единичного существования (IV, 194). Но единичная индивидуальность, вместо того чтобы покинуть мертвую теорию и погрузиться в жизнь, скорее погружается 'только в сознание собственной безжизненности и достается себе в качестве пустой и чуждой необходимости, в качестве мертвой действительности' (IV, 195).

Такое - конечное - бытие находится 'в отношении необходимости с другим содержанием, со всем миром' (IV, Наука логики. 1. С. 72). Но все конечное характеризует, по Гегелю, лишь 'оцепенелая необходимость' (IV, Наука логики. 1. С. 287), и метод чуждой понятию конечности 'не приводит ни к чему большему, кроме как к противостоящей свободе необходимости' (VI. С. 288).

Развивая и прослеживая диалектику самой необходимости ('Наука логики'), Гегель доказывает, что, даже переходя со ступени формальной необходимости (V, 1. С. 653-658) и поднимаясь на ступень необходимости реальной (V, 1. С. 662 ел.), необходимость 'вместе с тем относительна' (Ibid. С. 663), 'имеет свой исходный пункт в случайном' (Ibid. С. 663). Моменты формальной необходимости сами формальны, 'не имеют образа самостоятельности' (V, Наука логики, V. 1. С. 659).

Но и реальная необходимость обладает, по Гегелю, ограниченным содержанием (V, С. 666). На еще более высокой диалектической ступени она становится абсолютной необходимостью, которая есть уже 'форма абсолютного', единства бытия и сущности (V, С. 667).