Сантаяна по праву считал "Принципы психологии" величайшей работой Джемса. Он отдавал ему должное за открытие того, что опыт - это "поток сознания", содержание которого туманно, изменчиво и несвязно. По мнению Сантаяны, Джемс теряет естествен-ный мир материи и причинности, на котором основывается всякая естественная наука, превращая его в чистый опыт. Не соглашаясь с радикальным эмпиризмом и прагматизмом, провозглашенными Джемсом в качестве метода, Сантаяна оценивает их как проявления агностицизма.


С одной стороны, философия Джемса признавала самые различные точки зрения одинаково ценными, с другой - Джемс был типичным американцем: он верил в будущее, хотя и не знал, каким оно будет; он был предан той наставнической задаче академического философа, которая требовала от него быть руководителем и нас-тавником молодых студентов. Он разделял "ценности либерализма. Он принадлежал к левым, а, как говорят в Испании, левое - это сторона сердца, в то время как правое - это сторона печени. В его философии было гораздо больше крови, нежели желчи. Он был одним из старших американцев, которые были встревожены признаками социальной и церковной тирании".



Сантаяна считал, что в некотором смысле Джемс не был философом. "Однажды он (Джемс) мне сказал: "Какой проклятой была бы философия, если бы мы не могли о ней забыть". Другими словами, философия была для него не тем, чем она была для многих, - утешением и убежищем в жизни, которая иначе была бы неполной. Поэтому было бы неуместным ожидать от него, чтобы он построил философию как систему взглядов о том, как жить во бла-го. Скорее, философия была для него лабиринтом, в котором ему довелось скитаться и из которого он искал выход".


Вряд ли можно согласиться с такой оценкой отношения Джемса к философии. Не открывая дискуссии, позволим небольшое отступление.


В своей статье "Философия Сантаяны" Бертран Рассел писал, что Сантаяна относился к Джемсу с симпатией, хотя иногда он был слишком строг к нему. Сантаяна вспоминает, как Джемс пы-тался помочь студентам жить благой жизнью и тут же, не без доли иронии, задает вопрос, а имел ли он представление о том, что такое благая жизнь. И отвечает: "Я не думаю, что имел. Они (Джемс и его соратники) имели богатый опыт личной благости и любви, они обладали стандартами характера и правиль-ного поведения, но что касается того, что могло бы сделать че-ловеческое существование благим, превосходным, чудесным, счастливым и достойным в целом, их представления были слишком тощими и варварскими. Они забыли греков или никогда не знали их". Но что из себя представляет благая жизнь? Идеалы Сантаяны в прошлом: Платон, древние греки - вот, кто может дать ответ на этот вопрос. Относясь резко критически к современной демократии, считая ее тиранией заурядного большинства, "безголового народа с умом червя и когтями дракона", Сантаяна выдвигает в качестве альтернативы аристократию. Но даже рационально органи-зованное общество не гарантировано от потрясений, способных омрачить жизнь людей. Взамен путей достижения актуального блага (не только в смысле материального благополучия, но и в смысле духовной самореализации) Сантаяна предлагает "иную сферу, сферу потенциальных благ, которую каждый человек может пробудить в себе... Она основана на природной склонности его души...", на интуиции чистых сущностей и игре свободного вообржения.Посредством незаинтересованного созерцания сущностей и игры во-ображения создается мир духовной культуры - искусства, поэзии, религии, где человек обретает господство над действительностью.


Но не призрачно ли это господство? Увы, Сантаяна вынужден признать, что бегство в "Царство чистых сущностей", "Чистого Бытия" не устраняет источник страданий в "Царстве Материи": Дух жив до тех пор, пока жива Психея, а последняя - плоть от плоти, кровь от крови материального мира.