Короче, Мак-Рой объяснил мне, что это значит. А значит это следующее: после той психической встряски на Нижней Тунгускев нас вдруг вскрылся психофизический механизм, о существовании которого земная наука еще не знала - механизм спонтанного трансферного перехода. В общем, это жуткая штука.
Во-первых, потому что его срабатывание непредсказуемо, по крайней мере, до тех пор, пока его носитель его не освоит психологически, а это процесс долгий и мучительный, ведь мы же все - не дети!

Во-вторых, потому что доступная нам область трансферных перемещений отнюдь не произвольна, как у настоящих трансферов, и ограничена психофизическим пространством сапиентных архетипов; иначе говоря, нам недоступна для таких перемещений вся наша психическая Вселенная - та, которая потенциально имеется у всех у нас, людей, ну, ты знаешь, это азы современной теории личности.

И в-третьих, - и это самое страшное - мы также спонтанно, в минуты душевного напряжения, можем не только невольно затаскивать - причем в физическом теле! - в свои трансферные перемещения тех, с кем мы в данный момент душевно связаны, но и вытаскивать в наше физическое четырехмерие, в наш континуальный мир, архетипические формы!
Вот такая, брат, картина! Представляешь, с какой физиономией я его слушал?
Значит, все, что с нами произошло после Карантина - это не мой бред, не чья-то злая воля, как на Квисле - а спонтанные трансферные перемещения, мои и Анатоля! И именно такие, к которым нас подталкивает что-то в наших душах, какие-то наши борения с чем-то в себе, с нашей Кармой, с каким-то грузом наших предыдущих реинкарнаций! Да, это так получается по мысли Мак-Роя!
Но, в конце концов, это наше личное дело! Ведь каждому человеку всю жизнь приходится бороться с самим собой... Но беда-то в другом: мы в эту борьбу втягиваем окружающих! Да еще как: того же беднягу Лесли чуть не ухлопали под Троей (похоже, это была моя провокация, я всегда мечтал увидеть Афину-Палладу), а потом Анато-лев дракон чуть не кончил всех нас, а заодно бедную Копыловку... Тут меня снова подкинуло: "Лесли, говорю, - Бог с ним, со всем, ты мне главное скажи, что с Анатолем?!"