Для того чтобы начать, утвердить или продолжить коммуникацию, мы оставляем обычный гомофонный перевод и для понимания пользуемся средствами гетерофонного перевода. Куайн объясняет это следующим образом: для того, чтобы понять слово "прохладно" нашего соседа, мы переводим это слово гетерофонно в целую вереницу вербальных знаков нашего собственного диалекта. Конечно, обычно мы используем гомофонный перевод, но мы должны быть готовы к "регулированию, соотнесению гомофонии" с принципом милосердия и благорасположенности для того, чтобы "сделать его (другой личности) послание менее абсурдным". Иными словами, нам необходимо оставлять какое-либо пространство для альтернативной интерпретации для того, чтобы установить саму коммуникацию и понимание. Таким образом, неопределенность действительно является условием диалога и понимания, без нее мы могли бы просто потерять общение.
Непостижимость ссылки и примитивный интерпретационный характер понимания чужого выражения (и даже своего собственного) вырисовывается тогда, когда кто-либо задает вопрос относительно смысла выражения, или же когда, как, например, в ситуации радикального перевода, смысл предложений и слов нам полностью неизвестен. Таким образом, непостижимость ссылки приложима не только к другой личности из чуждой культуры, но и к соседу в рамках нашей собственной культуры и языкового общения. Более того, мы можем даже "прилагать ее к себе самим", то есть к нашим собственным предложениям, словам и мыслям. Вот почему Куайн настаивает, что непостижимость начинается "у себя дома".
Используя принцип милосердия и эмпатии, мы стремимся понять причины верований Другого вместе с содержанием этих верований. Для того чтобы понять высказывание другой личности, слушателю и переводчику следует первоначально проинтерпретировать их, как если бы они были его собственными в аналогичной ситуации, как если бы они были правдоподобными, то есть внушали доверие согласно его собственной интуитивной психологии. Иными словами, при общении с Другим, лингвисту следует выбрать такой перевод, который приписывает чужаку, Другому максимум психологического правдоподобия.
Абель пишет: "Нам требуется вставить знак, символ другой личности в контекст, в ситуацию и время; зафиксировать организацию речи и логическую форму предложения; идентифицировать семантические характеристики (значение, ссылки, удовлетворяющие условия) предложений; описать верования, позиции, стиль мышления, которые связаны с высказанным значением и смыслом; спроектировать нас самих в позицию и ситуацию другой личности; догадаться, предположить; разместить наши собственные стандарты логики и истины как фон высказываний других. Успешность перевода и интерпретации оценивается'сглаженностью, плавностью беседы', 'эффективностью отрицания', обычной способностью 'предсказать вербальные и невербальные реакции' и посредством 'согласованности и правдоподобия'".
По мнению Абеля, то, что мы применяем принцип милосердия, указывает, что мы реагируем на несводимую неопределенность, что мы пытаемся ослабить, сократить пространство для альтернативных интерпретаций, и таким образом свести к минимуму область гротеска и иррациональности. Иными словами, неопределенность обычно сокращают для того, чтобы она не угрожала диалогу, коммуникации или пониманию. "Уменьшая область неопределенности, - пишет Абель, - мы выстраиваем наши предложения на интерпретации". Нужно учитывать, что влияние неопределенности на то, что провозглашала традиционная метафизика, а именно на гарантию похожести смыслов, с одной стороны, и на уникальность и употребление синонимов, с другой стороны, является разрушительным.
Таким образом, принцип милосердия и благорасположенности, благодаря которому достигается "сглаженность и плавность беседы", которая, в свою очередь, является индикатором успешности перевода и интерпретации, не нацелен на понимание высказывания Другого, то есть не нацелен на постижение смысла выражения, а скорее нацелен на приятие возможности "альтернативной интерпретации". По мнению Абеля, применение принципа милосердия следует ограничить верованиями и не применять его к истине, то есть к истинности высказывания Другого.