Рассмотрев подробно практику 'смрити/сати' ('самообладания'), как она изложена в 'Сатипаттхана-сутте', автор приходит к выводу о 'тотальном' характере буддийского так называемого 'осознания', или, пользуясь современной терминологией - 'интроспекции', роль которой в буддизме неизмеримо возрастает по сравнению с другими индийскими учениями[13]. Этой интроспекцией должно быть охвачено абсолютно все, включая мельчайшие подробности каждодневной рутины, в отличие от шраманско-брахманской йоги, которая даже если и поглощала почти все время аскета, всегда рассматривалась как особое занятие, отличное от исполнения обычных ритуалов. Анализ текста сутры позволяет автору сформулировать некоторые общие принципы буддийской 'культуры психики'. Они сводятся к тому, что вся без исключения деятельность буддийского монаха должна быть сознательной и целенаправленной и подчиняться следующим правилам. Во-первых, все происходящее должно рассматриваться и описываться как объективный процесс, не зависящий от моего 'я'. Во-вторых, реальность должна анализироваться в терминах буддийского учения о дискетных элементах ее составляющих и группах этих элементов - скандх, аятан, дхату, представляющих 'знаниевый', по выражению В.Г.Лысенко, компонент культуры психики. В-третьих, любое такое дискретное событие (дхарма) должно осознаваться 'в модусах существования, возникновения и прекращения'. В-четвертых, следует отказаться от увязывания переживаемого опыта с собственным 'я', что ведет к освобождению от привязанности к вещам, проистекающей от этого эгоизма[14].

Как отмечает автор, 'борьба с плотью', столь актуальная для всех самых известных религий, в буддизме носит 'более теоретический характер'. Точнее было бы сказать, что в буддизме этой 'борьбы' как таковой по существу и нет, поскольку 'плоть' в общем-то не рассматривается как 'сосуд греха', - 'омрачающими' считаются в большей степени психические, чем соматические причины. С плотью, с точки зрения буддизма, и нет необходимости бороться - достаточно понять ее изменчивость, недолговечность, 'иллюзорность' и принципиальную неэстетичность для того, чтобы стать невосприимчивым к ее искушениям. Автор обращает наше внимание на то, что 'Будда рисует смерть и дальнейшую участь тела предельно натуралистически, подчеркивая ординарность этих событий и лишая их всякой таинственности и сакральности'[15].

Таким образом, уже практика смрити служила предпосылкой для формирования философского мировоззрения, поскольку в том мире, в который она 'вводила', не действовали никакие другие силы, кроме природных, не существовали никакие другие связи, кроме естественных причинно-следственных связей. Причем потустороннее существование если и признавалось, то в сущности оно ничем принципиально не отличалось от посюстороннего.

Вместе с тем смрити - только предварительный этап перед более высоким уровнем буддийской медитации - самадхи, включающего последовательный переход от одной к другой, как пишет В.Г.Лысенко, 'стадии интроверсии имея в виду восемь дхьян. Смысл этой практики заключается в том, чтобы 'переключить все познавательные способности человека с внешних предметов на 'внутренние', обеспечивая его постепенное углубление в себя (интроверсия), кульминирующееся в трансе - 'выныривании' из себя на самом глубинном уровне, лишенном всех прежних атрибутов 'внутреннего' и 'внешнего' бытия'[16].

Заметим здесь, что слово 'интроверсия' (также как и, возможно, более подходящее в данном случае - 'интроспекция') не годится для описания буддийских дхьян, т.к. обозначает совсем другую психологическую реальность в другой 'культуре психики'. (Трудно 'вынырнуть' из себя, если 'я' отсутствует, причем не только с буддийской точки зрения). Точно так же вряд ли уместны в этом контексте параллели с описаниями транса в разных мистических традициях (упоминаются: Псевдо-Дионисий Ареопагит, Оккхарт, суфизм, индуизм)[17] на том основании, что всякий мистический опыт по определению сугубо индивидуален, принципиально неповторим, иррационален - буддийские же дхьяны совершенно безличностны, воспроизводимы - как безличностно и воспроизводимо состояние нирваны, состояние Будды ('пробужденность'), поэтому-то буддизм знает не одного Шакьямуни, а тысячу будд'[18].