В некотором смысле весь наш опыт -- психологический, поскольку даже то, что мы получаем посредством чувств, не имеет значения или ценности для нас до тех пор, пока оно не будет транслировано в термины чувства-разума, Манаса в Индийской философской терминологии. Манас, говорят наши философы, это шестое чувство. Но мы можем даже сказать, что он Манас -- это единственное чувство, а все те остальные -- зрение, слух, осязание, обоняние, вкус -- попросту специализации чувства-разума, который, хотя обычно и использует чувства-органы в качестве основания для своего опыта, все же превосходит их и способен на прямое переживание, соответствующее его собственному сокровенному действию. В результате психологическое переживание, подобно познавательному действию разума, способно двояко осуществляться в человеке: смешанно или зависимо и чисто или суверенно. Смешанное действие обычно происходит тогда, когда разум стремится познать внешний мир, объект; чистое действие -- когда он стремится познать себя, субъект.

В первом действии он зависит от чувств и формирует свои восприятия в соответствии с видимостью чувств; в последнем -- он действует в себе и осознает вещи напрямую, посредством некоторого отождествления с ними. Так мы осознаем свои эмоции; мы осознаем гнев, как было тонко сказано, поскольку становимся гневом. Точно также мы осознаем наше собственное существование; и здесь природа переживания как знания посредством тождества, становится очевидной. В действительности, весь опыт по своей скрытой природе дается знанием посредством тождества; но истинный характер переживания сокрыт от нас, поскольку мы сами отделены от остального мира в силу исключения, разграничения на себя, как субъект, и все прочее, как объект, и мы вынуждены развивать органы познания и процессы познания, благодаря чему мы можем вновь входить в общность с тем, что исключили. Мы вынуждены заменять прямое познание посредством сознательного тождества на непрямое познание, которое кажется вызванным физическим контактом и ментальным соучастием. Это ограничение -- суть фундаментальное творение эго и непреложное условие работы того способа, которому оно повсеместно следует, начиная с изначальной лжи, покрывая настоящую истину вещей условной фальшью, что становится для нас практической истиной отношений физического мира.


Из этой природы ментального и чувственного знания, как оно сейчас организовано в нас, следует, что нет никакой неизбежной необходимости в существующих сейчас наших ограничениях. Эти ограничения являются продуктом эволюции, в которой разум приучился зависеть от определенной физиологической деятельности и физиологических реакций как от своих обычных средств, с помощью которых он вступает во взаимосвязь с материальной вселенной. Поэтому, когда мы стремимся познать внешний мир, то делаем это, как правило, не напрямую, посредством органов чувств, и можем пережить только ту часть истины о вещах и людях, которую доносят до нас чувства, но все же это правило -попросту регулярность доминирующей привычки. Разум может -- и это было бы естественным для него, если можно было бы уговорить его освободиться от своего согласия с доминированием материи -- напрямую познать объект, минуя органы чувств.

Именно это происходит в экспериментах, связанных с гипнозом и другими родственными психологическими явлениями. В силу того, что наше пробужденное сознание определяется и ограничивается балансом между разумом и материей, балансом, выработанным в ходе эволюции, то прямое постижение обычно невозможно в нашем обыденном пробужденном состоянии, и поэтому может быть привнесено пока лишь при впадении пробужденного разума в состояние сна, которое освобождает истинный или сублиминальный разум. Тогда разум обретает способность утвердить свой истинный характер в качестве одного и все-достаточного чувства и может применить к объектам чувств свое чистое и суверенное действие, вместо смешанного и зависимого. Кроме того, это расширение способности в действительности не невозможно, а только значительно затруднено в нашем пробужденном состоянии -- как это известно всем, кто смог достаточно далеко продвинуться на определенном пути психологических экспериментов.

Суверенное действие чувства-разума может быть использования для развития других чувств, помимо тех пяти, что мы обычно используем. Например, можно развить способность точной оценки веса предмета, находящегося в руках, без физических средств. Здесь ощущение контакта и давления попросту является начальной точкой, точно также, как данные чувственного опыта используются чистым разумом, но в действительности не ощущение касания дает разуму меру веса; разум находит правильное значение благодаря собственному независимому восприятию и использует касание лишь для того, чтобы вступить в связь с объектом. И как это было с чистым разумом, также и для чувства-разума, чувственное переживание может быть использовано просто как первая точка, от которой оно чувство-разум переходит к знанию, никак не связанному с работой органов чувств и часто противоречащему показаниям этих органов. А также это расширение способности не ограничивается лишь внешним и поверхностным. Можно, раз уж посредством какого-либо чувства мы вступили в связь с внешним объектом, также применить Манас и для того, чтобы, например, осознать содержимое объекта, получить или воспринять мысли или чувства других людей без помощи звуков, жестов, действий или выражений лица и даже в противоречии с этими всегда частичными и часто путанными данными.

Наконец, при использовании внутренних чувств, -- скажем, чувств-мощностей, в них самих, в их чисто ментальной или тонкой деятельности, в отличии от физической, где происходит только отбор из их полного и общего действия, и делается это в целях внешней жизни -- мы способны охватить чувственные переживания, видимости и образы вещей, отличные от принадлежащих организации нашего материального окружения. Все эти расширенные способности, хотя и принимаемые физическим разумом с недоверием и колебаниями, поскольку они ненормальны по отношению к привычной схеме нашей обыденной жизни и опыта, поскольку их трудно задействовать, еще труднее их систематизировать для того, чтобы сделать из них упорядоченный пригодный набор инструментов, все же должны быть приняты, потому что они оказываются неизменным результатом любой попытки расширить поле нашего поверхностно активного сознания, будь то посредством некоторого рода врожденного усилия и случайного плохо-упорядоченного действия или путем научной и хорошо-регулируемой практики.