И, однако, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям. Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед ее напором, но хотя бы и так, - разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?

То же и судьба: она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений... Этим, я полагаю, сказано достаточно о противостоянии судьбе вообще.

Что же касается, в частности, государей, то нам приходится видеть, как некоторые из них, еще вчера благоденствующие, сегодня лишаются власти, хотя, как кажется не изменился ни весь склад их характера, ни какое-либо отдельное свойство. Объясняется это, я полагаю, именно тем, что если государь всецело полагается на судьбу, он не сможет выстоять против ее удара. Я думаю также, что сохраняют благополучие те, чей образ действий отвечает особенностям времени. И утрачивают благополучие те, чей образ действий не отвечает своему времени."

Так писал о свободе воли ни в коей мере не возражавший против христианства блестящий теоретик политики Никколло Макиавелли.

Именно тогда, когда "безверие было немыслимо, а инаковерие жестоко каралось вплоть до изощренных пыток и максимально мучительного уничтожения) (А.Чанышев с.6) и возникло в свою очередь как система антихристианство, под какими бы именами оно позже не выступало (сатанизм, люциферизм, и т.д.). Отличались его ветви примерно настолько же, насколько ветви христианской религии (православие, католицизм, лютеранство и т.д.).

Ценность как историческая, так и культурологическая, этих учений несомненна. Без этого нельзя представить себе даже относительно полную картину европейского мира, так нельзя представить историю СССР без диссидентства (не зря же "диссидент" в переводе с латыни означает "еретик"). То есть представить, конечно,можно. К неполным (чтобы не употреблять менее корректные и более жесткие слова) картинам мы привычны, но с позиций высшей честности - научной честности - не стоит допускать намеренных искажений.

Данная работа рассматривает лишь небольшую часть учения, являющегося в свою очередь составной частью достаточно значительного и практически все время подавляемого антихристианства как учения несогласных с верой, предписываемой христианством.

"Религиозная теология - не философия. В ней отсутствует главное в философии - как именно мыслительного мировоззрения: полная свобода мысли, антидогматизм, антиавторитаризм. В религиозной теологии мировоззренческая мысль скована цепями догматики, авторитетом священного писания", которое имеет якобы сверхъестественное проихождение, будучи письменной фиксацией истин, открытых через избранных для этого немногих людей всем остальным людям, богом, богооткровением.

Все это, конечно, весьма далеко от философии как свободного, исходящего лишь из собственной проблематики мышления о мире и о человеке... И в философии бывает теология, так, о боге размышляли и Ксенофан, и Платон, и Аристотель, и Зенон-стоик, и Эпикур, и Цицерон, и Плотин, но тогда, когда философы размышляли о боге, они размышляли о нем свободно, не будучи скованы никакими догматами, принимаемыми на слепую веру, как это имеет место во всякой религии, отдающей приоритет вере перед знанием. Философия же, если это действительно философия, а не ее эрзац и видимость, ничего на веру не принимает.

Эта философия (имеется ввиду греко-римская в период возникновения христианства - Т.Л.) умерла не столько сама, сколько была убита. А точнее говоря, ей помогли умереть...

В Средние века развитие философской мысли фактически прервалось... Ведь в Средние века философия была лишь служанской теологии, этого философо-подобного религиозного мировоззрения, сутью которого по прежнему оставалась религиозная мифология, принимаемая на веру, воспитываемая у человека с самого раннего детства... Это, конечно, невозможно в философии. Как бы философы ни расходились в своем мировоззрении, они не причиняли явного вреда друг другу, не истязали кого-либо с целью навязать свои взгляды... Нетерпимость к инакомыслию - та лакмусовая бумажка, по которой можно судить, что та или иная философия внутренне, как бы она сама ни выдавала себя за философию, переродилась..."

"Еретиков часто преследовали за ничтожнейшее отступление от господствующих верований. Именно их упорство в пустяках более всего и раздражало. "Отчего они не coглашаются на такую пустую уступку? Серьезных оснований у них не может быть. Они только хотят огорчать нас делать нам назло". Постепенно вpажда шла крещендо, и появлялись костры и пытки, все против закоренелости во зле..."

А вот что писали о том, что противостоит христианству.
О люциферизме отдельно не удалось найти упоминаний вообще. Разве что у Камю он поминается, да и то только в применении к литераторам:" ...Романтизм с его люциферианским бунтом выльется только в авантюры воображения. Также, как у де Сада, его отличие от античного бунта выразится в том, что он сделает ставку на индивида и зло. Акцентируя силу вызова и отказа, бунт на этой стадии забывает о своей позитивной стороне. Поскольку бог взывает ко всему доброму в человеческой душе, нужно превратить все доброе в посмешище и выбрать зло. Таким образом, несмотря на полученный урок, ненависть к несправедливости и смерти приведет если не к осуществлению, то по меньшей мере к апологии зла и убийства...