'Смерть', таким образом, означает полное исчезновение во Вселенной сложных динамических 'состояний равновесия', высокоразвитых 'диссипативных структур' (И. Пригожин), одним из представителей которых является многострадальное земное человечество. Впрочем, почему же непременно высокоразвитых? Разве многочисленные биологические формы 'братьев наших меньших' или кишащие 'слабые формы сознания' (В. В. Налимов) не входят в сферу нашего бытия? Помните: 'Все есть Человек, Пуруша'. И не об этом ли слова Иисуса: 'Я - Свет, который над всеми, Я - Все. И все вышло из меня, и все вернулось ко мне. Разруби дерево, Я - там; подними камень, и ты найдешь меня там'. (Апокриф от Фомы, 81)? Это ли не свидетельство вездесущности вселенского разумного начала? Очевидно, в этом пункте мы существенно расходимся с позицией некоторых авторов, например, Е. С. Полякова, который в своей содержательной книге50 настаивает на том, что ': пребывая в веке сем, в мире сем, человек в новой палингенезии может стать только лишь человеком же'. (с. 216).

Как явствует из всего изложенного выше, для столь категоричного вывода не имеется достаточных оснований. Напротив, мы можем с уверенностью утверждать как раз обратное: крайне маловероятно человеку вновь 'перевоплотиться' именно в человека и только в человека, поскольку не существует в Универсуме форм (проявленных или непроявленных), которые он не 'палингенезировал' бы и которые не были бы ему столь же родными и близкими, как та единственно известная нам форма в нашем нынешнем воплощении.51 Осознание этого фундаментального онтологического факта побеждает страх небытия, ибо 'человек ясно видит, что пока во вселенной есть хоть одна жизнь, живет и он сам',52 но оно же обязывает каждую подлинно разумную цивилизацию к высочайшей ответственности, за свое будущее. В бессмертии человечества заключено не только бессмертие каждого из ныне живущих (а также умерших и нерожденных) людей. На своих 'волнах жизни' человечество должно вынести к счастью и свободе мириады других (внеземных) жизней, не понявших своего космического предназначения, оказавшихся неспособными сделать выбор между добром и злом. Для человеческого разума не может быть ничего выше и достойнее этой великой миссии.