Рассматривая далее рассудительность (fronhsiV) как один из способо истинствования, Аристотель говорит: 'Рассудительным кажется тот, кто способен принимать верные решения в связи с благом и пользой для него самого, однако не в частностях - например, что [полезно] для здоровья, для крепости тела, - но в целом: какие [вещи являются благами] для хорошей жизни (poia proV to eu zhn olwV)'. Последние слова Хайдеггер переводит: '...was zuträglich ist für die rechte Weise des Seins des Daseins als solchen im Ganzen', - '...что благотворно для правильного бытия человека как такового в целом'. (Если же стремиться сохранить хайдеггеризм, следовало бы сказать: '...что благотворно для того, чтобы <человеческому> бытию в целом быть правильно'). Здесь, значит, das Sein des Dasein переводит слово to zhn, которое обычно переводят как 'жизнь'. Dasein именует, следовательно, характер существования человека, бытие которого сосредоточено в душе, который может вести правильную или неправильную жизнь (бытиё).
В общем дальнейший контекст этих лекций подтверждает этот неопределенный, но улавливаемый смысл. Вот, например, как Хайдеггер пересказывает учение Аристотеля о мудреце (sofoV). 'sofoV это тот, кто обладает способностью раскрыть то, что раскрыть трудно, т.е. то, что для человека в его ближайшем Dasein, для polloi <большинства>, раскрыть не легко. То, что может раскрыть sofoV, не только закрыто, но и раскрыть его трудно, поскольку оно просто так, привычно, без труда не размыкается для повседневного Dasein'.
Dasein - характеризует человеческое существование вообще. Оно характеризует это существование как жизнь, действие, труд - как 'праксис'. Это общая характеристика, но относится к каждому человеку в отдельности (даже если один человек ведет себя 'как все', это все же определение его собственного Dasein-бытия), т.е. в самом деле именует особое, собственно человеческое 'практическое' бытие. Слово это, как можно было уже заметить и как мы еще сможем убедиться, буквально дар языка Хайдеггеру (для которого вся 'мудрость' человеческого бытия и состоит в том, чтобы дать бытию в его истине быть, присутствовать, da zu sein). Оно будто подсказывает ему мысль самого бытия.
Но всякая подсказка опасна, и семантическая неопределенность, своего рода безличная амбивалентность этого 'бытия, целиком присутствующего здесь и сейчас', может сказаться неожиданным образом. Мы уже замечали, сколь естественно, например, выражение греческое Dasein, европейское Dasein... Осенью 1918г. Хайдеггер в качестве служащего военной метеостанции отбывает воинскую повинность на западном фронте, возле Седана. В ноябре он пишет Элизабет Блохманн: 'Как в самом деле жизнь вообще сложится после конца, который должен наступить и в котором наше единственное спасение, неясно - безусловно и неколебимо требование, предъявляемое истинно духовному человеку, именно теперь не расслабляться, но со всей решимостью взять на себя руководство народом, чтобы воспитать его в духе правдивости и настоящего уважения к настоящим благам бытия (des Daseins)'. Слово (письма пишут словами, а не терминами) не возражает, оно допускает тот смысл, что быть - в смысле: жить, осуществлять себя, обходиться со своим бытием, вести своё бытиё, осмысленное определенным единым образом (по-настоящему), - может целый народ (ведомый, разумеется, духовным вождем).

Определяя тему аналитики Dasein в 'Бытии и времени', Хайдеггер пишет: 'Сущее, анализ которого стоит как задача, это всегда мы сами. Бытие этого сущего всегда мое'. Позже, на полях рукописи замечает, уточняя слова 'мы сами': 'всякий раз 'я''. Лекции, которые Хайдеггер читал во Фрайбурге в 1929/30 гг., изданы под общим названием 'Основные понятия метафизики'. В подзаголовке эти основные понятия перечислены: Мир -Конечность - Одиночество. Именно этот мотив ведет мысль Хайдеггера в эпоху 'Бытия и времени': Dasein, человеческое бытиё, способное открыться к миру в целом, к бытию в целом (как таковому), могущее, значит, быть выдвинутым из существования в некое ничто, чтобы иметь возможность отнестись к бытию в целом (в законченности, в горизонте ничто; равно и к своему собственному бытию в законченном целом своей конечности - из ничто смерти), тем же самым движением сосредоточивается в единственности (отдельности, уединенности, одиночестве), своей одинокостью соразмерной единственности бытия как всегда моего бытия. 'Конечность существует только в истинной обращенности к концу. А в этой последней совершается в конечном итоге уединение человека до его неповторимого присутствия (auf sein Dasein [60] ). Смысл уединения не в том, что человек упорствует в своем тщедушном и маленьком Я... Такое уединение есть, наоборот, то одиночество, в котором каждый человек только и достигает близости к существу всех вещей, к миру...'

Словом: бытие (мир) - и - человек, один на один. Входя в присутствие бытия (в целом), человек входит в собственное присутствие, в свое уединенное (в качестве этого, единственного) бытие.

Но проходит год, и Хайдеггер в лекциях о Платоне заводит речь о 'перевороте всего человеческого бытия (des Seins), в начале которого мы стоим'. Речь идет о втором после греков начале европейской истории, о втором выходе из исторической 'пещеры' на просторы исторического бытия. В речи, произнесенной М. Хайдеггером 30 ноября 1933г. в Тюбингене, он уточняет: ныне, в метафизических глубинах начавшейся революции происходит 'полный переворот нашего немецкого бытия (unseres deutschen Daseins'. 'Субъектом' Dasein оказывается теперь немецкий народ в своем государстве. Он принимает на себя все бремя, риск и решимость экзистирования, собственного присутствия в бытии, истине которого он сам дает место присутствовать.

Что же тогда выпадает на долю индивидуального Dasein, которому случилось быть фактически заброшенным сюда (da): в этот исторический момент, в этот народ. Разумеется, включиться в общенародное Dasein, участвовать, сотрудничать, служить. 'Немецкий студент как рабочий', - так называлась речь Хайдеггера перед студенчеством на празднике имматрикуляции 25 ноября 1933г. Из этой речи мы узнаем кое что новое о Dasein. Оказывается, тот, кто еще не включился в общенародное дело, есть nicht daseinsfähig - не способен к бытию (!). Способность к (собственному) бытию обретается только в со-трудничестве, в котором каждый знает,почему и для чего он занимает свое место. Только так он укореняется в народном Dasein, причаствует народной судьбе. Тот, кто таким образом - знанием и делом - находится в средоточии созидания, обретает полноту des Daseins и становится 'совладельцем истины народа в его государстве'.
Р. Сафранский, автор фундаментальной биографии М. Хайдеггера, на которую я постоянно здесь опираюсь, по поводу подобных приключений в понимании Dasein справедливо замечает: 'Уже по одному только внушению языка, Хайдеггер, говоря о Dasein, допускает отождествление всего, что есть Dasein. Dasein есть выдвинутость в сущее в целом, говорит Хайдеггер. Прежде всего, однако, отдельное бытиё (Dasein) выдвинуто в мир других присутствующих (daseiende) людей.
Но вместо того, чтобы принять во внимание множественное число этого человеческого мира, Хайдеггер уклоняется в коллективное единственное число: народ.