Сантаяна точно определил трудности, с которыми столкнулась американская цивилизация в начале века: разделение между Америкой благопристойной, трагически несчастной и уходящей, поскольку ее идеалы не могли быть реализованы, и молодой Америкой, полностью преданной материальным вещам и удовольствиям деловой жизни, развлечениям и событиям общественной жизни. Никто не мог предложить ничего большего спекулятивному уму, который стремился к получению интеллектуальных и эстетических удовольствий от созерцания и наслаждения истиной и красотой.



Учение Сантаяны весьма отличается от прагматизма, наиболее характерной для Америки философии, которой, как считает Джордж Мид, удалось как бы интегрировать и объяснить два крупнейших явления американской цивилизации: политику и бизнес, с одной стороны, и историю, литературу и спекуляции, их интерпретирую-щие, с другой. Прагматизм воспринимался как панацея, позволяющая найти внутренние связи между Мыслью и Действием и развитием идеалов социальной реформы и реконструкции.



Сантаяна отрицает прагматическую программу, не замечая при этом, что, с одной стороны, прагматизм явился ответом на ту "культурную шизофрению", которую он столь проникновенно описал, а с другой, что многие основополагающие идеи его собственной философии заимствованы или, по крайней мере, сформированы под влиянием прагматизма.


С одной стороны, "Царство Истины" может рассматриваться в качестве интеллектуального усилия противостоять Джемсовс-кой теории истины.


С другой стороны, Сантаяна следует за Джемсом в определении функционального предназначения сознания: помогать организму ориентироваться и адаптироваться к среде. О близости к прагматизму свидетельствует и символическое толкование познания: идеи и впечатления - не отображения, не копии, а символы вещей.


Его отрицание прагматизма неразрывно связано с безуспешной попыткой различить то, каким образом прагматизм предлагал ре-шить обнаруженную Сантаяной проблему.