Арсеньев Николай Сергеевич-философ, ученый, поэт. Окончил Московский университет. Профессор кафедры западноевропейской литературы Саратовского университета /1918-1920/. После эмиграции работал в Берлине, Кенигсберге, Варшаве. С 1948 - проф. Владимирской семинарии в Нью-Йорке. Исследования Арсеньева посвящены античности, средним векам, эпохе Возрождения и современности.

Арсеньев писал: "Основа веры в Бога есть встреча с Богом; говоря языком богословия, есть самооткровение Божие: Бог Сам говорит душе, Сам "открывается" ей, "прикасается" к ней. Это и есть мистический опыт, который есть корень религии, непосредственная встреча с Богом в глубинах души. Но иногда эта "встреча" достигает особой интенсивности и яркости. Всё остальное, всё земное, всё тварное, отступает тогда на задний план, и только Бог один предстаёт тогда душе. Такие решающие встречи бывали у некоторых святых и праведников и особенно "мистически" одарённых людей. Эти встречи были нередко моментом духовного перелома, кризиса всей внутренней жизни человекАрсеньев Характерной чертой их является превозмогающее чувство Реальности, иной, высшей, всепокоряющей Реальности, врывающееся с победной, непреодолимой силой в обычную сферу психической жизни человекАрсеньев Не Я, а Он; не мои переживания, плохие или хорошие или даже умилительные, а Он, Который выше всех моих переживаний, - Он предстоит мне, покорённому, захваченному, малому и ничтожному, предстоит мне в Своём величии и мощи, и мне остаётся только склониться перед ним, пасть перед Ним, как говорится об исцелённом слепорождённом в Евангелии от ИоаннАрсеньев Я - ничто перед Ним, но он нисходит ко мне".

"В Кресте Христовом излилась безмерная любовь Божия. Кресту Христову нет параллелей, нет ничего в духовной истории мира подобного ему. В действительности физической он был окружён двумя крестами - двух сораспятых разбойников. В плоскости духовной он высится одиноко, он не сравним ни с чем. Он один - путь примирения между Богом и миром. Это есть событие совершенно исключительное, парадоксальное, поражающее нас, смутительное и радостное, ни на что не похожее. В том-то и дело, что это - исключительно и неповторимо".

"Мы стоим перед загадкой движущегося в нас и со всех сторон движущегося вокруг нас, мятущегося, уходящего в небытие, и вместе с тем продолжающего существовать мира, полного смерти, разрушения, борьбы. И, вместе с тем, ощущается и познается нами - хотя и в весьма несовершенной степени - стройная, сложная, раскрывающаяся нам во все новых и новых захватывающих горизонтах, струк-тура мира. В этой структуре мира есть огромное величие - в этих круговых вращениях электронов, в этом огромном напряжении и устремлении сил, из взаимодействия которых рождается то, что мы называем материей, - здесь есть не только захватывающий зов глубин, уходящих в бесконечность, но и красота и планомерность, поражающие наш ум. Мы начинаем понимать слова о Премудрости, лежащей в основе мироздания, подобно тому, как эту Премудрость разумел автор книги Иова и авторы псалмов, когда они восхищались величием Божиим, открывающимся в сиянии солнца, в блистании звезд и в преграде, положенной дикому разгулу морской стихии, и в "ликовании" холмов и полей и пастбищ, и в мощи кедров ливанских. Слова о Премудрости Божией, о плане Божием в творении невольно навертываются у верующего в Бога человека. Не следы ли это Божественного Логоса, встречаемые, ощущаемые нами в творении? А если мы - падшие и во грехе находящиеся, и мир - падший, то не могут ли открыться нам по ту сторону, так сказать, падшего состояния мира - еще большие красоты и величие Божественного Логоса?".

"Школа любви! Чем сильнее я научаюсь в Боге любить свое окружение, свой народ, то жизненное поле, на котором я поставлен работать, любить вот именно этот народ, с его страданиями и немощами, требующими жалости и исцеления, но любить именно в Боге, а не как некоего кумира, требующего отказа от других последних норм, кроме поклонения ему, - чем больше я научаюсь в Боге любить отдельных, встречающихся мне на жизненном пути людей и группы людей, не исключая и своего народа, страждущего и нуждающегося во мне, тем более растет моя сила любви в Боге. Нет тогда противоречия между сознанием кровной, духовной связанности, связанности в жалости и любви, с народом моим и духовными ценностями и дарами, которые были вверены ему, и которые он вложил в основу высших ценностей своей культуры, - и правдой Божией. Правда Божия освящает тогда эту любовь и эту мою культурную работу. Ибо понимание духовных ценностей куль-туры есть уже участие, хотя бы и самое скромное, в живом потоке культурной традиции, культурного творчества: динамической традиции, вырастающей из лучшего, чем жило и вдохновлялось наше прошлое, и устремленное вперед, объединяющее прошлое, настоящее и будущее. И согретое дыханием любви, в бессознательном, инстинктивном, смутном стремлении - несмотря на всю нашу немощь и греховность - к откровению Любви Предвечной".

Главные сочинения: "Жажда подлинного бытия", "Из жизни духа", "Преображения мира и жизни", "Единый поток жизни", "О красоте в мире".