Как видим, сфера нашего бытия расширилась до размеров земного шара. Умереть, уйти в небытие становится все сложнее. Но, как замечает со свойственной ему проницательностью К. Ламонт, 'шансы против существования каждого из родителей были столь же велики, как и в случае со мной. То же самое относится к родителям моих родителей и так далее - к бесконечным предшествующим поколениям' (с. 82). Так значит, я все-таки случаен и мне несказанно повезло, что я появился на свет? Нет, конечно же, нет! Выводы, к которым мы пришли, рассмотрев только одно звено этой уходящей во тьму веков цепочки рождений и браков наших предков, применимы и ко всем остальным ее звеньям (как к каждому звену в отдельности, так и ко всей цепочке в целом как совокупности звеньев).

Очевидно, в силу всего вышеизложенного, нет оснований связывать факт своего бытия, своего сознания именно с этим конкретным произведенным выбором (последовательностью выборов), обусловившим появление данной совокупности родительских генотипов та случайная выборка из 'непостижимого уму' числа всех возможных генных сочетаний, которую представляют собой начально существующие родительские генотипы (в их фенотипическом, личностном воплощении), ответственна лишь за появление конкретных форм моего бытия. По всей видимости, любые две случайно встретившиеся гаметы из генофонда вида Homo sapiens приводят к моему появлению (в указанном выше смысле), но, конечно, не к конкретной форме моего бытия, к которой ведет 'цепочка уникальности' и вероятность появления которой ничтожно мала. Очевидно, время встречи гамет - состоялась ли эта встреча в далеком прошлом или она грядет в необозримом будущем - не имеет значения.30
Катха упанишада так говорит об этом:

'5. Накичетас сказал: 'Среди многих иду я первым, среди многих иду я средним,...

6. Погляди назад на прежних людей, погляди вперед на будущих -

Подобно зерну, созревает смертный; подобно зерну, рождается он вновь'.31


Выше мы упомянули о сестрах-близнецах Райт. Можно себе вообразить и такую ситуацию, при которой замораживаются на целые столетия половые клетки представителей (напр., нобелевских лауреатов) нескольких поколений людей. Будучи разморожены в нашем веке, они дополняют 'пространство выбора', о котором говорилось выше. При слиянии этих половых клеток между собой (разумеется, сперматозоидов с ооцитами) или с гаметами ныне живущих людей, образуются зиготы, фенотипическая реализация которых также означает появление моих 'я'. Нетрудно заметить, что подобное 'замораживание' (и 'размораживание') реализуется в действительности как факт одновременного существования, по меньшей мере, трех поколений.

Невозможно не привести здесь изумительный по силе мысли и художественности выражения фрагмент из Йогататтва упанишады, наилучшим образом иллюстрирующий сказанное:

'3. Ту грудь, что некогда питала его, он сжимает, охваченный страстью.

В том лоне, что некогда породило его, он предается наслаждению.

4. Та, что была ему матерью, - снова жена; та, что жена, - снова мать.

Тот, что был ему отцом, - снова сын; тот, что сын, - снова отец.

5. Так в круговороте бытия, словно вращающиеся ковши водочерпального колеса,

Блуждает человек, рождаясь в материнской утробе, и приходит в миры'.32

Итак, я просто не мог не появиться на свет, я необходим уже в силу существования рода человеческого, условия выживания которого являются в то же время и условиями моего бессмертия, т. е. бессмертия всех ныне живущих (и умерших) людей. Представляющееся непримиримым противоречие между родом и индивидом оказывается иллюзорным. В действительности 'бессмертие рода - это только символ неразрушимости индивидуума'.33

Все земное человечество представляется нам, таким образом, как бы одной гигантской 'множественной личностью', реализованной на дискретных носителях сознания, разделенных 'двойной непроницаемостью' времени и пространства, но находящихся в едином поле сознания этой 'множественной личности'. Любая мысль, 'связно подуманная нами в подчерепном пространстве головы',34 любое состояние сознания индивида, локализованное в его телесной оболочке, вместе с тем 'каким-то первичным образом: находится вне индивида как некое пространственно-подобное или полевое образование'.35 Ничего мистического в этом нет. Мистика заключена скорее в самой повседневной жизни, в обыденном сознании, ослепленном 'неминуемой наглядностью нашего предметного (макроскопического) языка'.36 Наивно было бы думать, что мы уже избавились от всех своих иллюзий. Разве что они стали более утонченными.

С поверхности зеркала снят лишь самый толстый слой пыли. Одной из самых укоренившихся иллюзий, несомненно, является полагание человеком себя в качестве безусловного субъекта, а всего окружающего мира в качестве объекта. 'Однако что дает нам основание для такого предположения? - читаем у Л. Фейербаха,- Разве мы погружаемся в волны мирского моря только до сердца, по горло или даже только до пупа, а не наоборот, выше ушей? Разве наш дух, или самость, или как можно его еще назвать, есть какое-то ничто, находящееся вне мира и движущееся в ничто? Разве сотканное нашим мозгом не имеет внутренней связи с великой тканью Вселенной?... Не находимся ли мы в каждом акте жизнедеятельности в один и тот же момент в себе самих и вместе с тем сне нас?'37 Современное естествознание в своем развитии все дальше и, думается, все 'невозвратное' отходит от объектного способа мышления, от понимания мира как логической конструкции 'бесплотного' познающего субъекта. 'Есть такой аспект мира, - пишет Ф. И. Гиренок, - познать который мы сможем, если будем смотреть на мир с позиции внутреннего наблюдения. Внутренним наблюдением мы видим мир и как субстанцию, и как субъект'.38 Это, безусловно, весьма необычный способ видения реальности, требующий от нас гораздо большего интеллектуального напряжения, чем, скажем, принятие гелиоцентрической системы мира, ибо в последнем случае внешний наблюдатель 'всего лишь' переносится с Земли на Солнце, тогда как внутреннее наблюдение его вовсе элиминирует. В тот момент, когда мы видим мир как индивид, человек как познающий субъект: исчезает! В этой парадоксальной ситуации 'нет солнца, нет 'я', в смысле чего-то самостоятельно существующего. Есть лишь узор: 'личность, видящая солнце', одна нераздельная картина' (О. О. Розенберг).39 Находиться вне себя неким 'первичным образом' означает, в сущности, не что иное, как быть неотъемлемой частью этого мира, быть самим этим миром. Внутренним наблюдением мы отождествляемся с миром как целым и всматриваемся в себя глазами этого целого.

Это процесс самопознания мира посредством человеческого сознания. По-видимому, тот крайне странный с точки зрения отдельного обособленного 'эго' результат (бессмертие в других 'я'), к которому мы пришли в ходе наших рассуждений, может быть адекватно интерпретирован именно с позиции внутреннего наблюдения. С этой интегральной точки зрения всякое состояние сознания, всякое вообще проявление жизненной активности, которые мы, впав в иллюзию автономности нашего существования, традиционно замыкаемся в наши телесные рамки, являются внутренним состоянием самого материального мира. Но коль скоро это так, то выражения 'мое бытие в другой личностной форме', 'мое второе я' и т. д., очевидно, представляют собой не что иное, как отражение бесчисленных элементарных актов самоидентификации единственного субъекта - самосознающей субстанции универсума,40 развертывание во времени и пространстве вневременного и внепространственного абсолютного тождества 'Я есть Я'. Поскольку такие, на первый взгляд, сугубо организменные свойства, как 'жизнь' и 'разум', в строгом смысле принадлежат природному комплексу 'организм-среда', единой 'изолированной динамической системе' как целому,41 постольку 'смерть' означает гибель или вырождение всей системы, то есть потерю ею свойств жизни и разума.