Из письма:
"...Моя комната потребовалась моей соседке для ее родных. Я не согласилась продавать ее или меняться, тогда она стала меня изводить. Перед этим она все же, видимо, хотела еще раз поговорить со мной. Зашла, села и говорит:
- Ты толкаешь меня на грех. Ну почему ты не хочешь уехать? Мы подобрали тебе такую же комнату, как и твоя, только в другом районе. Что ты тут живешь на подселении, что там будешь жить, какая тебе разница? Вещи твои мы перевезем за наш счет, я тебе еще дам вещей в придачу. Давай все решим миром, по-хорошему.
А я ей говорю:
- Надя, Надюша, дай мне дожить в своей комнате. Я ведь здесь сорок лет прожила. Мужа схоронила, дай и мне здесь умереть. Я понимаю, что тебе будет лучше на подселении с родней, чем с чужой, но я-то здесь при чем? Я ведь вперед тебя сюда заехала, когда тебя еще на свете не было, моя мама здесь жила, дочь-покойница. Ну что ты к этой комнате привязалась? Обменивайся сама на другую, а я уж отсюда только на кладбище пойду. Подружки мои, старушки, тоже здесь живут, а там я совсем одна буду. Здесь, если заболею, так хоть знакомые зайдут, а там умру и знать никто не будет.
Сижу перед ней и плачу, а она слез моих не замечает. Вижу, злится, сейчас опять орать начнет, а я ее, когда она кричит, боюсь очень. Но еще больше боюсь переезда, места нового, где уже ничто мне не напомнит о прожитой жизни. Я всегда считала себя образованным и интеллигентным человеком. В моей семье не принято было говорить громко, а тем более кричать. А Надя, чуть что, орет, пихает меня в мою комнату. И все же я не хочу переезжать. И решила во что бы то ни стало выдержать ее напор, перетерпеть, лишь бы остаться у себя дома.
Но Надя не закричала, как я думала, а, прищурившись, стала тихо мне угрожать.
Говорит мне: "Если ты сдохнешь, то твоя комната все равно перейдет мне. А ты скоро сдохнешь! Не хотела я брать грех на душу, но ты сама меня на его толкаешь. Ну, молись, последние месяцы шаркаешь по земле!"
И ушла.
Я перевела дух - пронесло. Может, позлится, да и дальше жить будем.
Вечером захожу я на кухню, а там большой медный крест стоит. У креста лежит моя фотография (где только она ее взяла?). И свечи стоят. Горят они и сильно трещат. Даже окна запотели. На блюдце горсть кутьи лежит. Мне стало дурно от того, что я увидела.
Переобулась я и спустилась к соседке, хотела ее позвать, чтобы она посмотрела, что Надя удумала. Соседка поднимается со мной, успокаивает меня. Заходим на кухню, а там ничего нет. Чисто. Я говорю соседке, мол, честное слово, было все так, как я рассказывала.